Салимов удел [= Жребий; Судьба Салема; Город зла; Судьба Иерусалима ] - Стивен Кинг

— Нет, но дом мы снимали, а почти все ценное перенесли вмашину. Кроме телевизора. Мы пытались поднять его, но не сумели даже оторватьот пола. Это был «Король видео» с семидюймовым экраном и увеличительным стекломперед кинескопом. Смерть глазам. Да все равно, у нас тогда был только одинканал — сплошь музыка «кантри», репортажи с ферм и «Клоун Китти».

— И вы вернулись сюда, чтобы написать книгу? — изумиласьдевушка.

Бен ответил не сразу. Мисс Кугэн вскрывала блоки сигарет изаполняла витрину возле кассы. Провизор, мистер Лэбри, бесцельно слонялся завысоким аптечным прилавком, напоминая заиндевевшее привидение. Парнишка в формеВВС стоял у двери автобуса, поджидая, когда водитель вернется из уборной.

— Да. — сказал Бен. Он повернулся и посмотрел на Сьюзан —прямо в лицо, в первый раз. Личико у нее было прехорошенькое — простодушныеголубые глаза и высокий, чистый загорелый лоб.

— Ваше детство прошло в этом городе? — спросил он.

— Да.

Бен кивнул.

— Тогда вы понимаете. В Салимовом Уделе я жил ребенком, идля меня он населен призраками. Когда я вернулся, то чуть не проехал мимо —боялся, что он окажется другим.

— Здесь ничего не меняется, — сказала Сьюзан. — Почтиничего.

— Обычно мы с ребятишками Гарднера играли в войну на«Болотах». Пиратствовали на Королевском пруду. Играли в «захвати флаг» и пряткив парке. После того, как я расстался с тетей Синди, мы с мамой попадали вкрутые места. Когда мне было четырнадцать, она покончила с собой. Но большаячасть волшебной пыли стерлась с меня задолго до этого. А та, что была — былаздесь. И до сих пор никуда не делась. Город не настолько изменился. Глядеть наДжойнтер-авеню — все равно, что глядеть сквозь тонкую ледяную пластину, вродетой, какую можно снять с верхушки городского резервуара, если сперва оббитькрая. Все равно, что разглядывать сквозь нее свое детство. Все зыбко, туманно,а кое-где уходит в ничто, но в основном оно еще здесь.

Изумленный, Бен замолчал. Он произнес речь.

— Вы говорите точь-в-точь, как ваши книги, — благоговейносказала Сьюзан.

Он рассмеялся.

— Раньше я никогда не говорил ничего подобного. Во всякомслучае, вслух.

— А что вы делали после того, как ваша мама… умерла?

— Шатался по белу свету, — коротко ответил он. — Ешьте своемороженое.

Она послушалась.

— Кое-что изменилось, — сказала она немного погодя. — МистерСпенсер умер. Вы его помните?

— Конечно. Каждый четверг вечером тетя Синди приезжала вгород за покупками, а меня отсылала сюда, попить травяного пива. Тогда оно ещебыло в продаже — настоящее рочестерское сладкое травяное пиво. Тетя давала мнепять центов, завернутые в носовой платок.

— Когда подошло мое время, пиво стоило дайм. Помните, как онвсегда говорил?

Бен сгорбился, подавшись вперед, скрючил кисть одной руки вартритную клешню, а уголок рта у него поехал вниз, как у человека, перенесшегоинсульт.

— Пузырь, — прошептал он. — Ох, доконает это пивко твойпузырь, хвастунишка!

Смех Сьюзан взлетел к вентилятору, медленно вращавшемуся уних над головами. Мисс Кугэн с подозрением подняла глаза.

— Ой, вылитый! Только меня он называл красотулей.

Они радостно посмотрели друг на дружку.

— Слушай, хочешь сегодня вечером пойти в кино? — спросилБен.

— Это было бы чудесно.

— Какой кинотеатр ближе всего?

Она хихикнула.

— Честно говоря, портлендский «Синэкс», где фойе украшаютбессмертные полотна Сьюзан Нортон.

— А еще? Какие фильмы ты любишь?

— Что-нибудь переживательное, с автомобильной погоней.

— Заметано. Помнишь «Нордику»? Она же была прямо в самомгороде.

— А как же. Закрылась в шестьдесят восьмом. Когда я училасьв старших классах, мы ходили туда компашками в две парочки и кидались в экранпакетиками из-под воздушной кукурузы, если фильм оказывался плохим. — Онахихикнула. — А так обычно и бывало.

— Они обычно крутили старые сериалы, — сказал Бен. —«Человек-ракета». «Возвращение человека-ракеты». «Крэш Каллахэн и бог смертивуду».

— Это было до меня.

— Что же стало с «Нордикой»?

— Теперь там контора Ларри Крокетта — торговлянедвижимостью, — объяснила она. — По-моему, «Нордику» погубил кинотеатр подоткрытым небом в Камберленде. Он и еще телевидение.

Они немножко помолчали, думая каждый о своем. Часы«грейхаунда» показывали без четверти одиннадцать.

Оба хором сказали:

— Слушай, а ты помнишь…

Молодые люди переглянулись, и на сей раз, когда зазвенелсмех, мисс Кугэн удостоила взглядом обоих. Даже мистер Лэбри выглянул из-заприлавка. Они болтали еще четверть часа, а потом Сьюзан неохотно призналась,что должна бежать по делам, но что к семи тридцати успеет собраться, да. Когдаони разошлись в разные стороны, оба удивились, как непринужденно, естественно,случайно пересеклись их жизни. Бен широким шагом направился вниз поДжойнтер-авеню, задержавшись на углу Брок-стрит, чтобы небрежно взглянуть надом Марстена. Он вспомнил, что в пятьдесят первом году пожар добрался было додвора Марстенов, и тут ветер переменился.

Бен подумал: может быть, дом должен был сгореть. Может, такбыло бы лучше.

3

Нолли Гарднер вышел из здания муниципалитета и уселся наступеньку рядом с Паркинсом Джиллеспи как раз вовремя, чтобы увидеть Сьюзан сБеном, вместе заходящих к Спенсеру. Паркинс курил «Пэлл-Мэлл» и чистил складнымножом пожелтевшие ногти.

— Это тот мужик, писатель? — спросил Нолли.

— Угу.

— А с ним была Сьюзи Нортон?

— Угу.

— Так-так, интересно, — сказал Нолли и подтянул форменныйремень. На груди поблескивала шерифская звезда. За ней Нолли посылал вдетективный магазин — город не обеспечивал своих выборных констеблей значками.У Паркинса значок был, но он носил его в бумажнике — Нолли никак не мог этогопонять. Конечно, весь Удел знал, что он констебль, но существовала еще такаяштука, как традиции. Такая штука, как ответственность. Если вы — представительзакона, приходится думать и о том, и о другом. Нолли часто думал и о том, и одругом, хотя мог позволить себе облекаться властью лишь на неполный рабочийдень.